В мире высокой дипломатии, где каждое слово взвешивается на аптекарских весах, внезапный всплеск искренности порой стоит дороже тысячи выверенных коммюнике. Сын израильского премьера продемонстрировал, что дипломатическая сдержанность — не самый удачный вариант защищать честь своей страны, когда президент Макрон в очередной раз решил поучить Израиль, как ему защищаться от терроризма.

Когда наблюдаешь за израильской политической сценой, невольно вспоминаешь классическую пьесу, где главные роли исполняются представителями одной семьи. Биньямин Нетаниягу, этот политический долгожитель Израиля, не просто строит карьеру — он создаёт династию, в которой его сын Яир выступает одновременно в роли глашатая, рыцаря и иногда даже шута при дворе.

Яир Нетаниягу, родившийся в 1991 году, давно стал неотъемлемой частью политического ландшафта Израиля. Недаром его называют «принцем» — не столько из-за его происхождения, сколько из-за осознания своей роли наследника. Каждый его пост в социальных сетях, каждое противоречивое заявление — это не просто личное мнение, а своеобразный пробный шар, запущенный в информационное пространство из кабинета премьер-министра.

Политическая стратегия семьи Нетаниягу прозрачна и эффективна: отец принимает взвешенные дипломатические решения, а сын взял на себя миссию озвучивать то, что многие израильтяне думают, но не решаются сказать вслух. Как заметил один израильский политолог: «Яир — это Биби без фильтра». Когда Яир публикует провокационный пост с нецензурной лексикой в адрес Макрона, Биби может мягко «не согласиться со стилем», но при этом полностью разделить суть.

Этот тандем работает безупречно: когда нужно сказать что-то резкое, но дипломатически неприемлемое — говорит Яир, когда нужно проявить государственную мудрость — выступает Биньямин. Один играет роль барометра общественного мнения, другой — взвешенного государственного деятеля. В этом смысле семья Нетаниягу создала идеальный политический инструмент, позволяющий одновременно удовлетворять запрос на жёсткую риторику внутри страны и поддерживать дипломатические отношения на международной арене.

Политическое одиночество: Макрон без наследников

На другой стороне политического спектра — Эммануэль Макрон, продукт меритократической республиканской системы, человек, чья политическая карьера основана исключительно на личных качествах и достижениях. Бывший инвестиционный банкир, пришедший в политику как технократ, создавший партию «с нуля» и победивший всю французскую политическую элиту на выборах 2017 года.

Но политическое одиночество Макрона усугубляется отсутствием детей. Его брак с Брижит Макрон, женщиной на 24 года старше него, вызывал (и продолжает вызывать) множество пересудов. И хотя Макрон сам иронично отмечал, что если бы ситуация была обратной — пожилой политик и молодая супруга — никто бы не поднимал эту тему, факт остаётся фактом: у 47-летнего президента нет биологических детей и, учитывая возраст его супруги, уже не будет. Хотя не исключен вариант, что нас еще могут ждать сюрпризы.

Это ставит его в сложное положение с точки зрения политического наследия. В отличие от Нетаниягу, который может рассчитывать, что его дети продолжат его дело и сохранят влияние семьи в израильской политике, Макрон может полагаться только на своих политических учеников и последователей, чья лояльность всегда под вопросом.

Как красноречиво показывает наша история, политические последователи часто предают своих учителей. От Брута и Цезаря до современных примеров, когда ученики предпочитают строить собственную карьеру вместо продолжения дела учителя. Политическая верность редко переживает смену власти.

Циклы одобрения: кто поднимется из пепла?

Если взглянуть на динамику рейтингов обоих лидеров за последние годы, мы увидим интересную картину. После начала конфликта в Газе 7 октября 2023 года рейтинги Нетаниягу, находившиеся в свободном падении, резко выросли — с 15% до 40% за короткий период времени. Это классический эффект «сплочения вокруг флага» в момент национальной угрозы.

Макрон же демонстрирует стабильное снижение популярности, особенно после его предложения о признании палестинского государства — инициативы, которая вызвала гнев Израиля и вялую поддержку даже внутри Франции. К апрелю 2025 года его рейтинг опустился до исторического минимума в 13%.

Интересно, что в этой политической шахматной партии Нетаниягу играет белыми фигурами — он делает ход, а Макрон вынужден реагировать. Когда в январе 2024 года Макрон выступил с инициативой о признании Палестины, это было воспринято не как самостоятельный шаг великой державы, а как реакция на действия Израиля в Газе. Макрон оказался в положении ведомого, а не ведущего игрока на ближневосточной шахматной доске.

История судит иначе: кто останется в учебниках?

«Человек умирает дважды: в первый раз, когда перестаёт дышать, и во второй — когда о нём забывают», — гласит старая мудрость. В контексте политического наследия это приобретает особый смысл.

Нетаниягу уже обеспечил себе место в учебниках истории как самый продолжительно пребывающий у власти премьер-министр Израиля. Его имя будет упоминаться рядом с именами основателей государства — Бен-Гурионом, Бегиным, Шароном. А присутствие его сына Яира в политическом дискурсе может продлить влияние «дома Нетаниягу» на израильскую политику на десятилетия вперёд.

Макрон же рискует повторить судьбу многих забытых президентов Франции. Кто сегодня помнит Феликса Фора или Сади Карно? Даже в современную эпоху, много ли рядовых граждан вспомнят политику Валери Жискар д’Эстена или Жака Ширака за пределами Франции?

Ситуация усугубляется тем, что Макрон пытается играть на ближневосточном поле, где Франция давно уже не имеет того влияния, которым обладала во времена колониальной империи. Его недавняя инициатива по признанию палестинского государства выглядит как попытка вернуть Франции статус великой державы, влияющей на мировую политику. Но реакция Израиля — от официальной критики Нетаниягу до непарламентских выражений его сына — показывает, насколько незначительным игроком считают Францию на Ближнем Востоке.

Как справедливо заметил палестинский министр иностранных дел Варсен Агабекян Шахин, признание палестинского государства — «шаг в правильном направлении». Но этот шаг выглядит запоздалым и неуверенным. Пока Макрон думает о дипломатических жестах, Нетаниягу продолжает создавать факты на земле, меняющие реальность быстрее, чем дипломаты успевают составлять коммюнике.

Дети политиков: биологические и идеологические

Было бы несправедливо сводить политическое наследие исключительно к биологическому продолжению рода. История знает немало примеров, когда политики без детей оставляли после себя мощные идеологические школы и движения. Достаточно вспомнить бездетных Ганди, королеву Елизавету I или Джорджа Вашингтона.

Однако, в современную эпоху социальных сетей и медиакратии семейный бренд приобретает особую ценность. Имя «Нетаниягу» или «Клинтон», «Буш» или «Кеннеди» — это уже готовый политический капитал, узнаваемый бренд, который можно конвертировать в голоса избирателей. В этом смысле Яир Нетаниягу уже сейчас обладает тем, что французские политологи назвали бы «капиталом узнаваемости», который Макрон не сможет передать никому.

Ключевой момент: В политике, как и в природе, есть два пути продолжения рода — непосредственное размножение и передача своих генов или создание идейной школы, которая переживёт своего основателя. Нетаниягу выбрал первый путь, Макрон вынужден идти вторым.

Бесплодная политика: наследие без наследников

Ближневосточная политика Макрона поразительно напоминает его личную ситуацию — активная деятельность без продолжения, громкие заявления без видимых результатов. Франция под его руководством приостановила экспорт оружия в Израиль, призвала к прекращению огня в Газе и пообещала признать Палестину. Но эти шаги не изменили динамику конфликта и не привели к значительному повышению международного престижа Франции.

Эмоциональная реакция Яира Нетаниягу на твит Макрона о палестинском государстве показательна: молодой Нетаниягу не просто использовал непарламентское выражение — он напомнил о колониальном прошлом Франции, перечислив территории, которые до сих пор находятся под французским контролем: «Да независимости Новой Каледонии! Да независимости Французской Полинезии! Да независимости Корсики!» Это был удар не только по ближневосточной политике Макрона, но и по всему французскому колониальному наследию.

И что характерно, Биньямин Нетаниягу не стал осуждать сына за резкость. Напротив, он назвал Яира «настоящим сионистом, обеспокоенным будущим страны», подтвердив, что отец и сын действуют как единый политический организм, где один выражает то, что другой думает, но не может сказать вслух из-за дипломатического протокола.

Эпилог: кого запомнит история?

История, как известно, пишется победителями. Но в случае с политическими деятелями победа измеряется не столько военными успехами, сколько долговечностью их идей и влияния.

Макрон пришел к власти как вундеркинд, предложивший Франции центристскую альтернативу правому и левому популизму. Но его попытки реформировать Францию вызвали протесты «желтых жилетов», а его внешняя политика, особенно на Ближнем Востоке, не принесла ощутимых результатов. Без наследников — биологических или политических — его идеи рискуют быть забытыми сразу после окончания его президентского срока.

Нетаниягу же, несмотря на все скандалы и судебные процессы, создал политическую систему, которая может пережить его самого. Его сын Яир уже сейчас является заметной политической фигурой, чье влияние на общественный дискурс в Израиле трудно переоценить.

В этом столкновении политических стилей и личных судеб проявляется более глубокий конфликт подходов к политическому наследию. Макрон представляет европейскую технократическую традицию, где политика рассматривается как профессия, а не как семейное дело. Нетаньяху воплощает ближневосточный подход, где власть и влияние передаются от отца к сыну, а политические династии являются нормой, а не исключением.

И если история действительно будет судить по долговечности влияния, то ставки в этой игре явно в пользу династии Нетаниягу, а не политического одиночки Макрона.

Как метко заметил один французский дипломат после недавних событий: «Макрон может войти в учебники истории как сноска в главе о ближневосточном конфликте. Нетаниягу уже имеет собственную главу. А его сын, возможно, заслужит отдельный параграф, хоть и написанный пока  нецензурными словами»