7 июля 2025-го года, в центральном здании Государственного музея истории российской литературы имени В.И. Даля состоялось заседание, посвящённое 120-летию со дня рождения писателя Льва Кассиля. Соорганизаторы мероприятия – ГМИРЛИ имени В.И. Даля и Научно-просветительный Центр «Холокост».

Гости вечера с интересом ознакомились с уникальными, впервые экспонируемыми фронтовыми письмами писателя, с его фотографиями и другими реликвиями из семейного архива, которые представили внучка писателя Ольга Владимировна Кассиль и правнук Лев Кассиль (онлайн).

Среди посетителей данного мероприятия, прошедшего с небывалым успехом, в тёплой, домашней, дружелюбной атмосфере, были писатели, общественные деятели, историки, краеведы, преподаватели и студенты московских вузов, мамы с детьми, видимо, желающие с самого раннего возраста приобщить своё чадо к качественной детской литературе.

 10 июля исполнится 120 лет, со дня рождения замечательного писателя Льва Кассиля (1905-1970). Его имя прочно ассоциируется с книгами, сценариями, рассказами о детях и для детей. Но не только. Многочисленные произведения Л. Кассиля о футболе ввели в советскую литературу столь близкую многим тему спорта. Как никто, Лев Абрамович умел описывать болельщиков, стадионы, судей, обстановку вокруг матчей. Не случайно Лев Яшин назвал его «пионером советского футбола».

Вот почему при подготовке второго издания книги «Война. Футбол. Холокост» мы обратились к творчеству писателя. И, если, по первым двум темам материала было с лихвой, то к судьбе евреев в годы войны Кассиль практически не обращался. А ведь именно в своей главной автобиографической книге «Швамбрания и Кондуит» он объяснял младшему брату (а вместе с ним и миллионам читателей), что евреи – такие же люди, как и остальные. И говорилось это в главе с очень точным названием – «Самоопределение Оськи», где с неподражаемым юмором писатель воспроизводил его изумленный вопрос: «Мама, — спрашивает Ося, уже садясь на постели, — мама, а наша кошка — тоже еврей?».

Собственно, Л. Кассиль и стал писателем, благодаря изобретательному брату, который переписывал его письма из Москвы и печатал в местной газете под своим именем.

Насколько яркими были письма Льва родителям я убедился, побывав в гостях у его внучки Ольги Владимировны. Те, что публиковал брат (29-летний доцент одного их Саратовских вузов и начинающий писатель Иосиф Кассиль был расстрелян в январе 1938 г.), увы, не сохранились. А вот переписка Льва Абрамовича с родителями была недавно обнаружена в семейном архиве. 

Некоторые из них были представлены на юбилейном научном заседании 7 июля 2025 г. в Москве в Государственном литературном музее им. В.И. Даля. Так, в письме от 17 октября 1937 г., Лев сообщает родителям, что неожиданно получил чек на 1000 франков из парижского банка за издание «Шмабрании и Кондуита» (книги Кассиля еще в 40-е гг. издавались также в Польше, США, Канаде. Правда, эту книгу после казни Иосифа в СССР переиздадут только через 20 лет. Огромным успехом пользуется опубликованная на основе сценария нашумевшего фильма «Вратарь» книга «Вратарь Республики». 31 января 1939 г. Лев Кассиль получает свою первую правительственную награду — орден «Знак почёта».

Великая Отечественная война застала Льва Абрамовича в Москве. В город Энгельс идут уже не подробные письма, а открытки с текстом, напечатанном на пишущей машинке и несколькими словами или строчками, вписанными от руки на лицевой стороне. Одна из них, от 22 июля 1941 г., начинается словом «Месяц». Месяц после начала войны, рассказ о первом налёте немецкой авиации на Москву, описание мужественного настроения москвичей и отсутствия паники. Кассиль живет на даче в Переделкино. Рассказывая о своем быте, мимоходом замечает, что сильно надоело «жужжание «юнкерсов» по ночам». В другой весточке говорится, что вместе с писателем В. Катаевым решили соорудить на даче блиндаж.  

О еврейской теме во время и после войны Л. Кассиль пишет «между строк». Главные герои его рассказов, очерков, повестей – дети. 26 марта 1942 г. в газете «Известия» появляется большая статья «Ироды», название которой не может не вызвать ассоциации с еврейской историей. Лев Кассиль подробно рассказывает о выставке в Москве, посвященной детским жертвам нацистов. Он связывает имя Ирода с Гитлером, который наслал на нашу землю «целую орду выпестованных им иродов, тщательно обученных убийству не только взрослых, но и детей».

Среди многочисленных примеров единичных казней детей и подростков, издевательств над ними в разных областях России, особо выделяется рассказ о событиях в ненадолго освобожденной нашим десантом Керчи. Здесь расстреляли 245 школьников, которых собрали в школе и вывели якобы на прогулку. Среди казненных в Керчи 7 000 мирных жителей большинство были евреями. Но об этом в статье не сказано. Лишь намеками о трагедии евреев Керчи говорится в его (совместной с Максом Поляновским) книге «Улица младшего сына», за которую авторы – в разгар борьбы с космополитизмом — получили в 1951 г. Сталинскую премию.

Не упоминает писатель жертв Холокоста и в очерке «Освенцим», опубликованном уже после окончания войны. Очерк писателя с подзаголовком «Мир должен знать, видеть, помнить это!» был опубликован 17 июня 1945 г. в журнале «Огонёк» № 24.

В нем представлен снабженный необычной иллюстрацией малоизвестный даже исследователям этой самой крупной фабрики смерти факт: «мерзавцы, которые ведали убийством, еще способны были веселиться. Они слагали циничные куплеты и заставляли распевать их смертников. В часы досуга между двумя порциями убийств они рисовали карикатуры. Вот одна из них. Это «дружеский шарж», нарисованный одним убийцей на другого.

«Дружеский шарж» на нациста, уничтожившего 20 тысяч человек (найден при освобождении Освенцима).

Взгляните на этот рисунок, аккуратно вклеенную фотографию благообразного мерзавца, на страшный счет, который он держит у открытой печи крематория, отправляя в нее 20-тысячный труп задушенного…». Этот необычный документ мог быть передан Льву Кассилю его коллегой из «Комсомольской правды» Сергеем Крушинским, который не только одним из первых в своей статье описал эту фабрику смерти, но и сообщил в Москву о необходимости срочно выслать квалифицированных медиков и предотвратить уничтожение немецких архивов.

Можно лишь догадываться, почему Лев Кассиль не привел никаких данных об уничтожении именно евреев.

Было ли это данью самоцензуре, либо пониманием того, что об этой теме можно упоминать лишь между строк? Ведь даже Василию Гроссману очерк «Украина без евреев» удалось опубликовать в годы войны только на идиш. Несомненно, что одна из причин – это то, что евреи не были выделены в сообщении Чрезвычайной государственной комиссии, опубликованном в центральной прессе 8 мая 1945 г. (на него ссылается автор очерка).

Но, может быть, все-таки главная причина была в другом. Обратимся к повести «Швамбрания», где от имени 10-летнего тогда автора рассказано об одном уроке в дореволюционной гимназии:

«Шли занятия по выразительному чтению. В классе по очереди читали “Тараса Бульбу”. Мне досталось читать место, где запорожцы кидают в Днепр ни в чем неповинных евреев, а те тонут… Мне до слез было жалко несчастных. Мне было тошно читать. А весь класс, обернувшись ко мне, слушал, кто просто с жестоким любопытством, кто с нахальной усмешкой, кто с открытым злорадством. Ведь я, я тоже был из тех, кого топили веселые казаки… Меня осматривали как наглядное пособие. А Гоголь, Гоголь, такой хороший, смешной писатель, сам гадко издевался вместе с казаками над мелькавшими в воздухе еврейскими ногами. Класс хохотал. И я почувствовал, что тону в собственных слезах, как евреи в Днепре.

– Я не буду читать больше, – сказал я учителю Озерникову, – не буду. И все!.. Гадость! Довольно стыдно Гоголю так писать.

– Ну, ну! – заорал грубый Озерников. – Критику будем проходить в четвертом классе. А сейчас заткни фонтан. И я заткнул фонтан».

В годы войны писатель не отсиживался в редакционных кабинетах. С середины 1942 г. и до конца войны капитан административной службы Л.Кассиль – фронтовой корреспондент на Северном флоте, затем на Западном и Первом Украинском фронтах.

Осенью 1942 г. он присылал свои корреспонденции в «Известия» из-за Полярного круга. И кратко сообщал о себе родителям из г. Полярный, где размещалось Политическое управление Северного флота:

«9 сентября 1942. Дорогие мои! Я жив (это главное при ситуации, в которой я был), здоров (что тоже довольно существенно при данных обстоятельствах), бодр (несмотря на некоторую усталость и беспрестанную тревогу за вас…). На днях вернулся сюда с Крайнего Севера, был в суровых условиях фронта. Плавал на миноносце, катерах, ботах, был на подлодках и т. д. Приходилось быть и на переднем крае наземного фронта. Через день-другой двинусь на юг, сперва в Мурманск, а оттуда – в Москву. Материал Воен. Флота так интересен, отношение ко мне везде, и на кораблях, и на фронте, в частях морской пехоты, такое любовное, что тяжелый осадок, лежавший у меня на сердце после провала дальнего плавания, несколько рассосался, и мне не так тяжело теперь вернуться домой. […] Чувствую я себя физически хорошо, и вообще, посмотрели б вы, каким заправским морячишкой выгляжу я в командирской форме Воен. Флота. Целую, Лева».

Это письмо, переданное в Центр «Холокост» известным московским филателистом Ю. Лурье, было опубликовано во втором сборнике «Сохрани мои письма…», вышедшем в 2010 г. Надеемся, что в очередной, уже 8-й выпуск этого издания, войдут и некоторые неопубликованные письма Л.А. Кассиля.

А завершает очерки Льва Абрамовича о войне репортаж о Параде Победы, опубликованный 26 июня 1945 г. в «Известиях». В 1945 г. Кассиль был награждён орденом Красной Звезды и медалью «За оборону советского Заполярья».

После войны писатель блестяще ведет семинар в Литературном институте. Но в период борьбы с космополитизмом его книги подвергаются критике в печати. А сам он вынужден прекратить преподавательскую деятельность.

В феврале 1953-го Л.Кассиль (как и несколько десятков представителей еврейской интеллигенции), подписал письмо с осуждением врачей-вредителей. Несомненно, это было для него тягчайшей психологической травмой. Ведь среди осужденных по делу Еврейского антифашистского комитета был его близкий друг и тёзка Лев Квитко.

В ноябре 1960 г. Кассиль, выступая на вечере памяти этого казненного поэта, заявил: «враги, погубившие Квитко, – наши враги, враги нашей культуры… нашего советского строя…». Как записал в тот же день в своем дневнике Корней Чуковский: «Это место в его речи вызвало гром аплодисментов»

Решительно действовал Лев Абрамович и в ходе необычной литературной дискуссии, связанной с темой антисемитизма в стихотворении Евгения Евтушенко «Бабий Яр». После того, как газета «Литература и жизнь» опубликовала стихотворение «Мой ответ» А. Маркова — отклик на «Бабий Яр», в котором автор обвинялся в клевете на русский народ, Лев Абрамович вышел из состава редколлегии этого издания.

Писатель сообщил Илье Эренбургу, чьё имя затрагивалось в другой публикации: «т.к. на страницах газеты «Литература и жизнь», среди членов редколлегии которой значусь до сих пор и я, в статье «Об одном стихотворении» автор позволил себе бессовестно спекулировать на Вашем большом и всем нам дорогом имени, я считаю нужным поставить Вас в известность, что ещё 23 сентября, на другой же день после напечатания отвратительнейших стихов Маркова «Мой ответ», я официально, в письменной форме, заявил руководству Союза писателей РСФСР и редакции издания «Литература и жизнь», что не считаю себя больше членом редколлегии газеты и прошу снять мою фамилию из списка её членов». Эренбург высоко оценил этот поступок: «Дорогой Лев Абрамович, мне приятно было получить Ваше письмо. Я всецело понимаю Ваш поступок и думаю, что так должен был поступить любой национальности, любой советский человек, не имеющий ничего общего с неочерносотенцами».

С 1965 г. Лев Кассиль являлся членом-корреспондентом Академии педагогических наук Советского Союза.

Он скончался 21 июня 1970 г., в результате сердечного приступа, случившегося во время просмотра телетрансляции финального матча чемпионата мира по футболу, похоронен на Новодевичьем кладбище столицы.

Юрий Нагибин справедливо отмечал: «У Льва Кассиля были две главные темы: дети и спорт… Этот худой, узкоплечий, с очками на добрых, грустных глазах кабинетный человек, был настоящим спортсменом, если подразумевать под этим не быстрые секунды и рекордные метры, а нечто куда более важное: стойкость, мужество, благородство, умение жить сверх отпущенных природой сил».

Одна из посмертно изданных книг писателя носит название «Три страны, которых нет на карте. Швамбрания, Синегория и Джунгахора» (М., 1980). Свою главную литературную премию он получил (в 1951 г.) за книгу «Улица младшего сына». Удивительно, но в Москве, городе, в котором он прожил 47 лет, улицы его имени нет…

Автор: Илья Альтман, профессор РГГУ