Когда смерть стучится в дверь, она редко бывает неожиданной. Чаще всего она приходит по расписанию, заранее рассылает уведомления и даже оставляет записки на видном месте. Нужно лишь уметь их читать. Или хотя бы не игнорировать.
Пыльный судебный зал. Скрип деревянных скамей. Сухой голос судьи, зачитывающего приговор. «Пожизненное заключение… 258 тысяч шекелей компенсации…» За этими казёнными фразами — три девочки, которые никогда больше не обнимут мать. Три пары глаз, в которых навсегда застыл вопрос: почему?
Джосайя-Даниэль Лайтель. 37 лет. Сутулые плечи, потухший взгляд. Человек, убивший любовь. Сначала медленно, годами, а потом — одним резким движением.
Дарья Лайтель. 31 год. Будущий дизайнер. Мама трех дочерей. Женщина, пытавшаяся вырваться из петли, которая затягивалась всё туже с каждым днем.
В нашем обществе привыкли говорить о домашнем насилии шепотом. «Милые бранятся — только тешатся». «Сами разберутся». «У всех свои проблемы». А иногда эти проблемы заканчиваются могильной плитой.
Дарья металась между подработками и учебой. В крошечной квартире на окраине Хайфы она пыталась создать уют и надежду на лучшее будущее. Каждый заработанный шекель откладывала, мечтала о собственной дизайнерской студии. Её муж Джосайя перебивался случайными заработками, а вечерами находил утешение в бутылке пива. Одной, второй, пятой.
«Дарья рассказывала, что стала бояться приходить домой», — вспоминает её подруга Анна. — «Никогда не знаешь, в каком настроении он будет. Всегда проверяла, не оставила ли следов на шее очередная ссора».
Я листаю материалы дела. Полицейский отчет двухлетней давности: «Гражданка Лайтель обратилась с жалобой на домашнее насилие…». Еще один, датированный годом ранее: «Соседи вызвали полицию из-за громкого скандала…». Заключение комиссии по условно-досрочному освобождению: «Обвиняемый демонстрирует искреннее раскаяние… прошёл курс психотерапии…».
Тропинка к трагедии была протоптана задолго до рокового дня. И по ней спокойно, не торопясь, шли все: сама Дарья, не решавшаяся окончательно разорвать отношения, полиция, отпускавшая Джосайю после очередного инцидента, социальные службы, поверившие в эффективность нескольких сеансов «психотерапевтической реабилитации».
22 марта 2023 года. Обычный весенний день. День, когда трехлетняя Мириам Лайтель в последний раз услышала голос мамы.
Джосайя сидел на кухне, открывая одну бутылку пива за другой. Смартфон жены лежал на столе — она забыла его, уходя укладывать младшую дочь. Сообщение, еще одно. «Я больше не могу так жить», — писала Дарья подруге. — «Завтра поговорю с юристом о разводе. Боюсь его реакции, но другого выхода нет».
Слова, которые стали её смертным приговором.
Когда Дарья вернулась в постель, Джосайя был уже другим человеком. В его глазах плескалась ярость, смешанная со страхом потери. Древний, первобытный страх самца, чувствующего, что самка собирается уйти.
«Я знаю, что ты задумала», — его слова звучали как удары молота.
«Ты опасен для меня и детей», — ответила она, впервые позволив себе произнести вслух то, о чем думала годами.
В соседней комнате мирно спали их дочери. На кухонных часах было 23:48.
Через семь минут Дарья перестанет дышать.
В материалах дела есть фотографии. Стерильные, профессиональные снимки места преступления. Супружеская кровать со сбитыми простынями. Молоток на полу. И везде — отпечатки детских ладошек на обоях. Жизнь и смерть, существующие в одном пространстве.
«Я не хотел этого», — твердил потом Джосайя на допросах. «Это был несчастный случай». Старая песня, которую поют все, чьи руки вдруг оказываются в крови близких.
Но судмедэксперты беспристрастны. Следы удушения. Три удара молотком по голове. Это не аффект, не мгновенное помутнение. Это — минуты осознанного выбора между жизнью и смертью.
Утром дети проснулись в мире без мамы. Соседи услышали их плач и вызвали полицию. К тому времени Джосайя уже сидел в углу кухни, обхватив голову руками.
Мне рассказали, что средняя дочь, пятилетняя Рахель, до сих пор каждый вечер ставит у кровати чашку с чаем для мамы. «Она вернется, когда перестанет болеть», — объясняет девочка.
Когда я выхожу из здания суда, на улице идет дождь. Мимо пробегают люди с зонтиками, спеша по своим делам. Никто не замечает трех маленьких девочек, сидящих с бабушкой на задних сиденьях потрепанного «Фиата». Их глаза сухи. Наверное, когда горе слишком велико, слезы иссякают.
Каждый год в Израиле около двадцати женщин погибают от рук своих партнеров. Каждый год мы читаем в новостях заметки, подобные той, с которой началась эта история. Каждый год общество содрогается, обещает «что-то сделать», а потом возвращается к привычной рутине.
В кармане у меня список телефонов кризисных центров для женщин, ставших жертвами домашнего насилия. Я набираю первый номер.
«Здравствуйте, чем могу помочь?» — звучит усталый голос в трубке. «Сколько женщин обращаются к вам ежедневно?» — спрашиваю я. «От пятнадцати до двадцати. Но это только верхушка айсберга». «А сколько из них решаются уйти?» Пауза. «Меньше половины».
Молчание в трубке звучит громче любых слов.
Я думаю о Дарье, которая почти решилась. О женщинах, которые завтра проснутся рядом с человеком, которого боятся. О детях, которые считают синяки на теле матери нормой жизни.
Хроника заранее объявленного убийства продолжается. И мы все — её соавторы, пока молчим.
Послесловие:
Если вы стали жертвой домашнего насилия или знаете тех, кто в такой ситуации, не храните это в тайне. Один звонок может спасти жизнь. Помощь существует. И выход тоже есть.
В очерке использованы реальные события. Имена детей изменены.